Неточные совпадения
Гостиница была уже близко, и
страх стал значительно легче. Разгоралось чувство возмущения за себя, за все
пережитое в этот день.
Мы доехали до дому не более как в полчаса, во все время безумолчно толкуя о
пережитых нами
страхах.
Пережитый только что ужас подействовал на меня самым неожиданным образом: весь мой
страх как рукой сняло, и я испытывала одно только безумное желание — узнать, что это было такое. Быстро вскочив на ноги, я кинулась навстречу привидению и, схватив костлявые руки призрака, закричала на весь зал...
Когда
страх прошел, студенту стало смешно и весело. Первый раз в жизни ехал он ночью на почтовой тройке, и только что
пережитая встряска, полет почтальона и боль в спине ему казались интересным приключением. Он закурил папиросу и сказал со смехом...
Это был молодой белокурый почтальон в истасканном форменном сюртучишке и в рыжих грязных сапогах. Согревши себя ходьбой, он сел за стол, протянул грязные ноги к мешкам и подпер кулаком голову. Его бледное с красными пятнами лицо носило еще следы только что
пережитых боли и
страха. Искривленное злобой, со свежими следами недавних физических и нравственных страданий, с тающим снегом на бровях, усах и круглой бородке, оно было красиво.
Пережитый и преодоленный высший
страх может стать источником познания.
— Ему не будет пощады, — проговорил он сквозь зубы и порывисто нежно обнял меня, как бы желая вознаградить этой лаской за все
пережитые мною
страхи.
Другой
страх,
пережитый мною, был вызван не менее ничтожным обстоятельством… Я возвращался со свидания. Был час ночи — время, когда природа обыкновенно погружена в самый крепкий и самый сладкий, предутренний сон. В этот же раз природа не спала и ночь нельзя было назвать тихой. Кричали коростели, перепелы, соловьи, кулички, трещали сверчки и медведки. Над травой носился легкий туман, и на небе мимо луны куда-то без оглядки бежали облака. Не спала природа, точно боялась проспать лучшие мгновения своей жизни.
Ах, все
пережитое — волнение,
страх, отчаяние — я готова простить за счастье держать в своих объятьях этого ребенка.
Семен Иванович не принимал, впрочем, в ней большого участия. Ему было не до того. Он чувствовал, что его бросало то в холод, то в жар от только что
пережитого им взаимного взгляда; он ощущал, как трепетало в груди его сердце, и с сладостным
страхом понимал, что это сердце более не принадлежит ему.
Старик молчал и крупные слезы струились по его щекам. Самое воспоминание о застенке, в котором он уже побывал в молодые годы, производило на него панический
страх, не прошедший в десятки лет.
Страх этот снова охватил его внутреннею дрожью и невольно вызвал на глаза слезы, как бы от
пережитых вновь мук. А между тем, он понимал, что угроза Кузьмы, которому он сам выложил всю свою жизнь, может быть осуществлена, и «застенок» является уже не далеким прошедшим, а близким будущим.